Кавказская политика России в первой половине XIX века - контрольная работа

С перваго же лета Раевскому (был) дан отряд для занятия указан-ных мест на Черкесских берегах Чернаго моря и возведения на этих мес-тах укреплений; на него было возло-жено ежедневные военные журналы, которые по команде шли к докладу Го-сударя. Раевской ухитрялся включать в них им же вымышляемые, будто ис-торические сведения, повествования о обычаях и взаимных отношениях горских племен, тоже от начала до конца им самим выдуманные.

Эти военные журналы так понра-вились Императору Николаю, что он стал их читать Императрице, которая до того ими увлеклась, что из<ъ>явила желание их чаще получать, в пос-ледствие чего воспоследовало Высо-чайшее повеление, чтобы независимо от военных журналов, представляе-мых Раевским по команде чрез Тиф-лис, он представлял копии с них пря-мо к Военному Министру Служивший под началом Раевского Филипсон также упоминал в своих мемуарах эти журналы: «Государь читал эти обозрения с особенным удовольствием, часто показывал Императрице, смеялся над некоторыми искусно вставленными остротами и сарказмами и всегда немедленно разрешал все, чего испрашивал Раевский» (Русский архив. 1883. №6. С. 308).

. Тогда Ра-евский стал вводить в эти журналы за-гадочные предметы, которые в част-ных письмах он пояснял своим при-дворным связям, как контролирую-щий и обвиняющий своих непосред-ственных начальников: Граббе и Голо-вина, над которыми он едко издевал-ся, выставляя обоих пошлыми дурака-ми. Впрочем, при этом Раевский все-таки, хотя сколько-нибудь, да сохра-нял призрак осторожности; но когда неприятель стал овладевать нашими прибрежными крепостями, и что по Высочайшему повелению воспосле-довал запрос Головину и Граббе и Ра-евскому, и по получение их ответа Во-енный Министр послал им бумагу, по слогу явно продиктованную Импе-ратором, -- которого слог совершен-но отличался своим повелительным тоном, -- начинающаяся словами: «усматривая совершенное разноре-чие в отзывах трех Главных Начальни-ков Кавказа!»... тогда Граббе и Раев-ский гласно стали провозглашать, что сам Государь признает их равными Корпусному Командиру! в последствие чего Граббе отстранил от себя власть Корпуснаго Командира, фак-тически отделяясь от него, а Раевской с циническою наглостью стал офици-ально поднимать на смех повеления Граббе и Головина, отвечая на их фор-мальные бумаги едкими колкостями и пошлыми насмешками.

Все эти обстоятельства, добав-ленные к прежним опалам, оконча-тельно сломили природную неприклонную энергию Головина и он пись-мом Государю просил увольнения от занимаемаго им поста, что и получил.

Николай Николаевич РАЕВСКОЙ Раевский Николай Николаевич (1801--1843), генерал-лейтенант. Сын известного генерала и героя Отечественной войны 1812 года Н. Н. Раевского. С 1837 г. начальник Черноморской береговой линии. В 1841 г. вышел в отставку.

Сын славного сподвижника деятелей Отечественной войны он четырнадца-ти лет от роду с братом своим участ-вовал в этой Эпопеи Русской Армии, и когда корпус отца его отрезывался неприятельскою колоною, доблест-ный Корпусной командир Раевской, впереди своих двух сынов, держащих по знамени, <встал> и пошел на про-лом вражей колоны.

Само собою, Николай Николае-вич, с столь юных лет состоя в рядах Русских Героев, не мог иметь удовле-творительных воспитания и образова-ния, но, одаренный большим умом и восприимчивостью, он пополнил не-достатки своего образования боль-шою начитанностью, в последствие придавшее ему поверхносные энцик-лопедические познания, которые в нем развели самое искустное Шарлатан-ство, отличающееся своею наглостью.

Все это в совокупности соделало из Н.Н. Раевскаго замечательную ум-ную личность без веры религиозной и общественной, глубоко но не потря-саемому убеждению, презирающего Свет, Людей, их деяния и учреждении над которыми он с глубочайшим ци-низмом смеялся.

Большие, придворные связи и воспоминанья о заслугах его отца ему сильно покровительствовали.

...он оказался вредным и невоз-можным шутом, не зная Русского язы-ка, он по французки диктовал воен-ный журнал своему приятелю, безалабередному Льву Пушкину Пушкин Лев Сергеевич (1805--1852), брат А. С. Пушкина. С 1836 по 1841 г. служил на Кавказе. Его сослуживец Филипсон считал, что он имел «замечательную чуткость к красотам литературы», но Раевский «не мог заставить Пушкина заниматься чем-нибудь серьезно, кроме писания под его диктовку» (Русский архив. 1883. № 6. С. 271--272).

, -- бра-ту поэта, -- писавшему этот журнал по Русски, безпрестанно повторяя «да это не возможно писать, это выходит из всякого правдоподобия!» На что Раевской постоянно возражал одно и то же: «Любезный Лев Сергеевич, вы глупы и ничего не понимаете, чем больше вранья представлять в Петер-бург, тем более его восхищаешь и приобретаешь Кредит у него!» Филипсон так характеризовал способности Раевского: «Он говорил и писал очень хорошо, впрочем вернее будет сказать, что он диктовал; если же самому приходилось написать несколько строк, выходила бессмыслица. У него мысль далеко опережала механизм рук». «В служебных делах и отношениях он не напускал на себя важности и все делал как будто шутя. Диктуя самую серьезную бумагу, он не мог удержаться, чтобы не ввернуть какую-нибудь остроту, насмешку или намек» (Русский архив. 1883. № 6. С. 267, 269)..

Как отрядный начальник Раев-ской был не возможен: и напр. в перехо<де>, сидя верхом, в какой-то шу-товской полуодежде, заставлял на по-ходе целые полки, которых солдаты, взявши друг друга под руки, идти гу-сем, выплясывая с припевом мало-российского «Журавля» под песнею своею похабностью непечатанная Армейский «Журавель» -- частушки про каждый полк, часто с вкраплениями нецензурных выражений..

Раевский не успел изгнать вся-кой порядок и дисциплину в войсках порученного ему отряда, единственно потому что они были образованы Вель-яминовым Вельяминов Алексей Александрович (1785--1838), генерал-лейтенант. С 1831 года командующий войсками Кавказской линии. Большинство современников давали схожую характеристику А. А. Вельяминову. Вот как, например, отзывался о нем в 1827 г. И. И. Дибич: «...имеет весьма хорошую репутацию насчет хладнокровия и распорядительности в сражении» (Русская старина. 1872. Т. 6. №8. С. 262).

и еще имели ближайших на-чальников, избранных этим, в полном смысле, славным генералом.

К счастию Раевскаго, он кончил свою карьеру удалением от начальст-ва береговой Линии с оказанным бла-говолением, потому что в Петербурге сочли не возможным его заслужено карать за все его дела, то и сочли луч-ше притвориться, что не знают их.

Нахальство и находчивость Ни-колая Раевскаго были изумительны...

Раевской до того нагло презирал Петербург, что в первой экспедиции береговой Линии, во время постройки укреплений, он углубился диктовать по-французски проект Пушкину, писав-шего его по Русски, Морскаго военно-го поселения на восточном берегу Чернаго моря, имеющего служить Ме-стному флоту, тем же чем военные по-селения предполагались служить Су-хопутным войскам. Пушкин тщетно клялся, что это не возможный сумбур самого дурацкого пошиба. Раевский же одно твердил: «Вы ничего не пони-маете. Мудрецы Петербурга, гиганты в невежестве и дурости, всякому ве-рят, когда умеешь изложить».

Анреп заменил Раевскаго.

АНРЕП Анреп (фон дер Гез-Генант-Вольфеншильд фон Анреп, в 1853 г. после смерти отца своей жены Цецилии Филипповны унаследовал титул графов фон Эльмпт) Иосиф Романович (1798--1860), генерал от кавалерии, генерал-адъютант. С 1839 г. принимал участие в боевых действиях на Кавказе. В 1841-- 1848 гг. начальник Черноморской береговой линии. В Крымскую войну Анреп неудачно командовал Мало-Валашским отрядом.

Не иносказательно, а истинно был по-мешанный, корчевший Героя, храбро-сти и честности до иступления; в дей-ствительности же совершенно ни к чему не способный, внушаемый ка-кими-то фантастическими идеалами, в особенности в военном отноше-нии. Он в Турецкой войне пятидеся-тых годов на линии Дуная практически доказал свою совершенную неспо-собность и ничтожество Есть и другие мнения об Анрепе. Высокую оценку дал ему Д. В. Давыдов: «...он отлично-усердною службой своей оправдал мое о нем мнение, а возвышенностью чувств, воинственною и какою-то рыцарскою осанкою, представил мне ближайшее сходство с тем идеалом истинно военного человека, который столь давно мерещился моему воображению» (Давыдов Д. В. Записки о польской войне 1831 г.; Русская старина. 1872. Т. 6. № 8. С. 368--369). В таких же тонах о нем вспоминал Филипсон: «Анреп был рыцарем, но не плачевного образа. Высокий ростом, прекрасно сложенный, с чертами лица приятными и выразительными, он имел манеры изящные, держал себя благородно и независимо. В его выражении было всегда что-то восторженное... Во всех делах он прежде всего привязывался к мелочам, из-за которых ему не всегда видна была самая важная сторона дела, Он был честен и храбр, опасность для него не существовала... Я сказал бы, что он был и справедлив, если бы он не был пристрастен к Немцам. Вообще он был Остзейский рыцарь до мозга костей» (Русский архив. 1884. № 1. С. 201).

.

С Граббе Анреп был заклятый враг, не щадившего первого. На каком-то Царском смотру, по словам Анрепа, Граббе, как Дивизионный начальник, в команде переврал приказание Госу-даря, так что Анреп со своею бригадою исполнил движение не соответствую-щее Высочайшей Воли, в следствие чего перед всем сбором многочисленнаго войска Государь Николай повелел послать Анрепа за фрунт Этот эпизод происходил на маневрах 1837 г. в Воскресенске.

.

В следствие этого Анреп имел объяснение с Граббе, при котором оба распетушились до того, что первый вызвал своего соперника на поединок, но как оба сознавали, что им в России стреляться не благоразумно, то согла-сились стреляться заграницей, куда Анреп поехал и где несколько меся-цев тщетно прождал Граббе, избежав-шего поединка. В последствие это по-служило Анрепу поводом обращаться и отзываться о Граббе с величайшим презрением, выставляя его трусом и безчестным актером.

Сам по себе Анреп был добрый человек, не способный сознательно делать зло и безчестной поступок, но как пустая помешанная личность, окружающие его вводили в самые не-благовидные поступки. Прочие гене-ралы на Кавказской Линии были лич-ности пустейшие безо всякого значе-ния, единственно употребляемые для обязательных инспекторских смотров. Одно исключение составлял «Засс» Курляндец Засс Григорий Христофорович (1797--1883). На Кавказе служил с 1820 по 1842 г., занимал должность начальника правого фланга Кавказской линии. Отзывы современников о нем весьма противоречивы.

, без признака образова-ния и убеждений, имевший особые способности на вооруженный разбой на широкую ногу, которому, в случаях надобности наказать вероломство ка-кого-либо туземного племя, Вельями-новым поручалось набег, остальное же время этот славный генерал держал «Засса», как говорится, на цепи.

Полковые командиры, выдресси-рованные Вельяминовым, хотя не представляли ничего особенного, но на своих постах были удовлетвори-тельны и достойно поддерживали в своих полках дивный военный Кав-казский дух.

Зато за кавказом, из трех стар-ших генералов иноземцов двое Фези Фези (Фезе) Карл Карлович (1797--1848), генерал-лейтенант. Выходец из Швейцарии. На русской службе с 1816 г. На Кавказе с 1836 по 1842 г. возглавлял несколько экспедиций против горцев.

и Клюк-фон-Клюгенау были ни-что иное как безтолковые хвастуны с обращением казарменных капра-лов; третий армянин Князь Моисей Захарович Аргутинской-Долгоруков, -- совершенный выродок своей наци-ональности, при грубом воспитание и отсутствия всякого образования, от-личался своим строгим безкорыстием и личною храбростью: К тому же хорошо говорящий на туземных наре-чиях вел все переговоры лично, без переводчиков, и одаренный всей многообразной хитростью и лукавст-вом армян, превосходно ладил с не-приязненными нам племенами, чрез своих отличных лазутчиков, заблаго-временно зная малейшие замыслы и намерения горцев.

(…)«Зимою Граббе поехал в Петер-бург под влиянием чара, причиненно-го в Северном Дагестане летом 1839-го года Ахулговской Кампании, самым витийским образом описанной в вымышленных военных реляциях.

Однажды на вечернем чае у Им-ператрицы, на который был приглашен Граббе, поднесший Ее Величеству, ре-бенка -- девочку пленную <из> Ахулго, дочь Жухрая, одного из Наибов Шами-ля, которая была крещена при воспри-емниках Ее Величества и Граббе, к чаю пришел Император Николай, обратив-шийся к Граббе разговором о предпо-лагаемых военных действиях на пред-стоящее лето. Граббе увлекся своим красноречием и до того очаровал Им-ператора, что получил приказание на утро привести все вышесказанное им, изложенное в записке.

Приехав домой, Граббе, с одной стороны, под влиянием сего гения в которое вовлекло его красноречие, с другой стороны, не видя возможно-сти противуречить словам, очаровав-шим Царя, составил записку проекта военных действий за Тереком на предстоящее лето.

Государь, утвердив этот проект, приказал Военному Министру отпра-вить его Корпусному командиру Голо-вину, с повелением предоставить Граббе все нужные военные средства Кавказскаго Корпуса. По мнению Головина, средства, которые запрашивал Граббе, «не только выходили из пределов умеренности, но и превышали всякую меру основательности в соображениях». «Подобное требование можно объяснить одним только -- заблаговременно принятым намерением отказаться от военных предприятий, под предлогом недостатка в способах продовольствия, обратив всю вину на корпусное начальство» (Кавказский сборник. Тифлис. 1877. Т. II. С. 62--63).

Этот проект был замечателен по пышному красноречию его изложения, но не выдерживал внимательного об-суждения. В нем были одни хвастли-вые выражения, как напр. разбив наго-лову неприятеля в такой-то местности, занять его неприступную твердыню, или, - для обеспечения безопасности такой-то нашей границы, составить ле-тучий отряд - но из каких войск и в ка-кой численности, не поминалось, так что вероятно не достало бы всего Кав-казскаго Корпуса, если всем раздроб-ленным отрядам придали бы надлежа-щую численную силу; об продовольст-вие, парков, перевозочных средствах, госпиталях и мест расположения всего этого -- не упоминалось ни единого слова. Вообще этот военный проект был еще нелепее и без смысленнее, чем пресловутый «20» отрядов Паскевича Автор так называет план «одновременного «возможно быстрого покорения Кавказа», составленный И. Ф. Паскевичем в 1829 г. по приказу императора Николая I. Суть предложенного плана заключалась, по существу, в одной фразе: «войти стремительно в горы, пройти оныя во всех направлениях». (Кавказский сборник. Тифлис. 1888. Т. XII. С. 64--69).

, имевший (намерение) оконча-тельно покорить Кавказ. Он это исполнил, но несколько дней спустя вернулся из Ичкерийских дебрей сохранно, как не бывало на Кавказе, разбитый на голову с огром-ными потерями. Имеется в виду неудачное наступление Граббе на столицу Шамиля Дарго в мае-июне 1842 г. За три дня отряд Граббе прошел всего 25 верст и затем под натиском горцев оступил с большими потерями (по разным данным, 1700 или 4000 человек), бросив обоз и орудие.

Настал конец особого благово-ления Императора Николая к Граббе. Император Александр Николаевич очаровался даром слова Граббе и он опять удостоился Царского благово-ления. Полководцем Граббе нигде не мог быть, а кроме России, где не лич-ные достоинства, а совершенно иные, частные влияния возвышают людей.

Все сдесь сказанное о вреде причиненном на Кавказе управлением Граббе подтверждается всеми собы-тиями, воспоследовавшими при его приемнике, при котором наши крепо-сти с артиллериею брались неприяте-лем на копие и гарнизоны их избива-лись; наконец все бывшие замиреные туземцы, отложась, переходили в не-приятельские ряды.

Нейдгард Нейдгардт Александр Иванович (1784--1875), генерал от инфантерии. В 1843--1844 гг. командовал Отдельным Кавказским корпусом. С 1845 г. в отставке.

Без сомнения, если новоназна-ченный Корпусной Командир Нейдгард Приведем отзывы о Нейдгардте двух мемуаристов: «человек в высокой степени правдивый, но до того строгий и пунктуальный, что не допускал никому никаких послаблений.,.» (Записки Дмитрия Ивановича Кипиани//Русская старина. 1886. Т. 64. № 3. С. 536); «болезненный, в высшей степени раздражительный, нетерпеливо беспокойный, но строго во всем правдивый и крайне бережливый в расходах...» (Воспоминания В. А. Дзюбенко//Русская старина. 1879. Т. 25. Ns 4. С. 660)., соответствовал своему назна-чению и имел бы военные соображе-ния, а главное, умел бы внушать под-чиненным исполнять свои обязанно-сти, а приемник Граббе был бы воен-ный, а не парадный генерал, умевший командовать, то все-таки избегли весь позор, столь правдиво описан-ный Бароном Торнау во 2-й части Русскаго Архива за 1881-й год, и Князь Аргутинской Аргутинский-Долгоруков Моисей Захарович (1797--1855), князь, генерал-лейтенант, генерал-адъютант. На военной службе с 1817 г. С 1830 г, служил на Кавказе, получил широкую известность своими боевыми действиями против горцев. Большинство современников положительно отзывались о нем и его деятельности. В 1877 г. в Темир-хан-Шуре ему был воздвигнут памятник. не заменил бы свой долг своими армянскими разщетами, сумасбродный храбрец Клюке-фон-Клюгенау Клюки фон Клюгенау Франц Карлович (1791--1851), генерал-лейтенант. Уроженец Богемии. На русской службе с 1818г. Отличился в военных действиях против горцев на Кавказе. Мнения мемуаристов на его счет разнятся. Многие, отдавая должное его безусловной личной храбрости, писали о его неспособности «работать головой».

был бы употреблен соот-ветственно его способностям, Пасек Пассек Диомид Васильевич (1808--1846), генерал-майор. На Кавказе с 1840 г. Некоторое время занимал должность начальника штаба войск генерала Клюки фон Клюгенау. 3 июня 1844 г. за отличие был награжден орденом Св. Георгия 4-го класса и получил генеральский чин. Погиб во главе авангарда, пробиваясь через Ичкерийский лес.

не дерзал бы своевольничать столь нагло, а Гурко Гурко (Ромейко-Гурко) Владимир Осипович (1795--1852), генерал от инфантерии. С 1842 по 1845 г. командующий войсками Кавказской линии и Черномории. С 1845 г. начальник штаба Отдельного Кавказского корпуса, с 1851 г. начальник всех резервных и запасных войск. Отец генерал-фельдмаршала И. В. Гурко.

сумел бы быть началь-ником и не подражал бы пошлостям своих подчиненных» 4) стр.71-77..

Приведенные мнения очевидцев может быть не вполне объективны, однако, живо описывают события тех далеких лет, лица и судьбы участников покорения Кавказа.

Часть 2.6. Выгоды России от покорения Кавказа.

За счет присоединения Кавказа к России удалось стабилизировать ситуацию на южной границе с Турцией и Ираном. Были отработаны стратегия и тактика ведения горной войны, что подняло боевую выучку войск. Проведено исследование кавказского региона, составлены карты и подробные научные описания. Произошло заселение Кавказа русскими, что подняло культурный уровень местного населения. Были основаны крепости черноморского побережья, ставшие базой создания системы черноморских портов. Место ссылки неугодных трансформировалось в черноморские курорты, служащие для отдыха всей страны. Дикие кавказские нравы вдохновили творческую интеллигенцию, что опосредованно, через литературные произведения, укрепило русский народный дух. Все говорит о том, что был у России смысл завоевывать Кавказ.

Заключение.

Прошло полтора столетия с момента окончания кавказской эпопеи первой половины XIX века. Вряд ли стоит делить поступки участников покорения Кавказа на хорошие и плохие. Важнее иметь в виду уроки истории, что бы взвешенно подходить к сегодняшней ситуации и грамотно решать возникающие проблемы с учетом опыта предков. Имеет смысл рассматривать альтернативные варианты политического поведения, глубже изучать возникшие вопросы. В этом случае обилие информации увеличивает свободу выбора, что благотворно скажется на результатах деятельности.